К 90-летию старейшего клирика Губкинской епархии протоиерея Павла Селещука: жизнь в служении Богу и Церкви
К протоиерею Павлу Селещуку в село Пушкарное Яковлевского округа едут со всех уголков России и бывшего Союза. Он родился и учился на Украине, нёс своё служение в Узбекистане, в Туркмении, в Киргизии. Пока Господь не привёл его на Белгородчину. Накануне юбилея священнослужителя — его 90-го дня рождения — нам удалось задать отцу Павлу несколько вопросов.
— Отец Павел, Вам в жизни пришлось сменить немало мест служения, пока Вы не оказались в Белгородской области. А родились Вы где?
— Мы жили в селе в Волынской области на Украине. Родители — сельские труженики Евтихий и Мария. Нас было семеро детей. Сейчас остался я и сестра Надежда, на три года старше меня.
— Ваши родители были верующими людьми? Водили Вас в храм?
— Наша семья верующая. Все в храм ходили. Отец старостой был. Наша часть Украины до 1939 года была под Польшей и я один класс в польской школе окончил. В 41-ом году началась война и на 4 года всё прервалось. Только после семь классов окончил, 10 классов отучиться не было возможности. Поступил в сельскохозяйственный техникум: тракторист, комбайнёр, шофёр.
— Вы и в армии служили? Там же и о смерти Сталина узнали?
— Четыре года в морской пехоте во Владивостоке. На корабль не попал, потому что мой дядя был ненадёжен для советской власти. А про смерть вождя помню, три часа тогда по стойке смирно стояли, пока его хоронили.
— Почему Вы решили после техникума поступать в семинарию? Тем более это были такие тяжёлые для Церкви времена — конец 1950-х годов.
— Наш батюшка настоятель отец Пётр мне предложил: в семинарию поступай. Я и поступил, там же, в Волынской области. В 1960 году меня рукоположил в сан диакона владыка Ермоген покойный, в Ташкенте.
— Отец Павел, а как Вы из Украины попали в Ташкент?
— Путёвка от советской власти. На одном месте спокойной жизни не жди… Сначала я уехал в Минскую семинарию в Жировичах. Побыл там несколько месяцев и ректор архимандрит Владимир мне сказал: здесь мы тебя принять не можем. А что мне делать? Мне знакомые посоветовали ехать в Алма-Ату, где меня должны были принять. Ну я и поехал. А там мне батюшка сказал ехать в Ташкент к владыке Ермогену.
— И вот там Вы уже остались надолго?
— Да. Но мне нужно было жениться. Познакомили меня с прихожанкой из киргизского Бишкека, раньше он был городом Фрунзе. Была хрущёвщина, самые страшные времена. Матушка Зинаида окончила университет. Так она согласилась оставить преподавательское дело и мы поженились. И вот тогда, в 60-ом году, владыка Ермоген рукоположил меня в дьякона. И назначил мне послушание в Ашхабаде, там я 8 лет служил диаконом. Там матушка у меня заболела. Пришлось переезжать в более прохладное место — вернулись в Ташкент. Архиепископ Гавриил решил, что меня пора рукоположить в сан священника. Это случилось в 1968 году. Назначили меня в кладбищенский Александро-Невский храм. В Ташкенте послужил почти 12 лет.
— Вас в Ташкенте хотели в тюрьму отправить, Вы и в карцере сидели? В чём было дело?
— Школьники в храм ходили. Учится какой-нибудь мальчишка в школе спустя рукава — отец Павел виноват, заставляет ребёнка молиться и поститься. Пять лет заключения грозило, но Господь уберёг. А матери этого мальчика три года дали. Меня владыка Варфоломей перевёл в Киргизию, так и обошлось. А в Киргизии я прослужил 21 год.
— Но и этот климат был вреден матушке Зинаиде, она и там болела. Вы на очередной переезд решились, чтобы матушке полегче стало?
— Да, я стал просить переезда в Россию. Отец Георгий Тревогин мне посоветовал: поезжай в Белгород, там есть батюшка архимандрит Серафим (Тяпочкин), его спроси — что делать. Я и поехал. А он мне сказал так: батюшка, если ты в Россию можешь переехать, то приезжай только в Белгородскую область. Я здесь и очутился.
— В Россию Вы перебрались в 2001 году, а как Вы именно в селе Пушкарном оказались, в храме Успения Пресвятой Богородицы?
— Не знаю. Воля Божья на это. В запустении был храм. Пришлось потрудиться.
— Но сейчас храм великолепен. Его понемногу восстановили паломники, которые считают Вас своим духовным отцом. Как Вы оцениваете такое к Вам отношение?
— Вот кто-то где-то скажет: отец Павел прозорлив. И понеслась молва! А я отвечаю: я не прозорливый, я прожорливый (смеется). Сейчас старцев нет. Старики есть, а старцев нет. Я всегда повторяю: не смотрите на седину. Волю Божью через любого священника узнаешь, если вера у тебя будет. И покаянная молитва.
— Вашей матушки нет уже 14 лет. Сложно без неё? Вы всю жизнь рядышком были.
— Какая она умная была! Помощница моя и в храме, и школу с ней организовали, чего только не было. В Киргизии при храме Покрова Божией Матери у нас 20 коров было, свиньи, кур без счёта. Целое хозяйство — всё на ней.
— Вы с теплотой вспоминаете время служения в Средней Азии, к Вам до сих пор прихожане оттуда приезжают, друзей там много осталось. Вас совсем не притесняли, не обижали?
— Мусульмане очень благосклонно относились. Никакой вражды не было! Добрые там были люди, благочестивые. Да и крещение приняли тогда многие. В Ташкенте в церковном хоре узбечки пели.
Менялись места проживания, менялись времена, а отец Павел всегда оставался таким же честным, открытым человеком, который старается жить по заповедям Божиим. 30 марта батюшка встретил свой 90-летний юбилей в уже родном Пушкарном. Последняя награда от Святейшего Патриарха — второй крест с украшениями — редкая награда для священника, свидетельствующая о его особых заслугах перед Церковью.
Беседовала Н. Макурина.